Создатели
Актёры
Смотреть трейлер спектакля
История о том, как бесстрашная корсиканка Жозефина Понтиу приехала на остров Святой Елены, чтобы предъявить Императору Наполеону свой счет. Оказывается, он задолжал ей довольно приличную сумму! Получит ли Жозефина свой долг? Как выкрутится Наполеон, у которого ни то что денег, но даже и прислуги не осталось...
Фотографии спектакля
Отзывы
Каждый зритель имеет право на своё мнение, но не принять этот спектакль может только тот, кто пострадал от плохой акустики, либо от отсутствия чувства юмора. Очень редкое качество в нашем театре - самоирония и подлинное драматическое существование в ней. Этими качествами удивлял зрителей Чарли Чаплин, Луи де Фюнес, Аркадий Райкин, Юрий Никулин, Георгий Вицин, и вот теперь - Геннадий Хазанов и весь актёрский ансамбль. Высочайший класс режиссуры Трушкина, вкусно, в меру, подлинно, умно. Не знаю, кто сегодня ещё в России смог бы так сыграть сложнейший жанр иронической мелодрамы так, как сделал это Хазанов с Трушкиным. Не видел в этой роли Аронову, но нынешняя партнёрша Геннадия Викторовича - актриса от Бога и классной школы. Респект всем, спасибо!
...Спасибо большое ! Спектакль не обыкновенный ! Очень довольные , отлично провели время и отдохнули . полный зал зрителей - приносили стулья из буфета . Давно я не видела такого аншлага )
...Очень веселый и легкий спектакль, несмотря на то, что в нем затрагивается одна из важнейших философских проблем: о смысле жизни. Смотрели не отрываясь. Хазанов и Оболдина - настоящие звезды!
...Спасибо огромное Театру Антона Чехова за спектакль "Морковку для императора"! Игрой Хазанова и Оболдиной прониклись все. Интересный сюжет и замечательное послевкусие.
...Чудесный, напоминающий о том, что действительно важно, спектакль! Получила огромное удовольствие и зарядилась хорошим настроением! Яркая, удивительная Инга Оболдина и, конечно, Геннадий Викторович, спасибо вам!
...Посетила театр Чехова на сцене конгресс-центра имени Плеханова. Постановка называется «Морковка для Императора». Сразу поставлю оценку. Без сомнения 10 из 10! Инга Оболдина и Геннадий Хазанов отработали спектакль на максимум! Их имена определённо позволяют ожидать высокий уровень игры. Но они все равно смогли удивить! Замечательная постановка! Сюжет не содержит в себе особых кульминаций и неожиданных развязок. Но искромётный юмор и глубокие мысли, которые идут лейтмотивом через весь спектакль, не дают отвлекаться ни на секунду. Смех в зале сменялся слезами. Актеры не играли, они пропускали через себя события, о которых идёт речь в пьесе, как и каждый зритель. Теперь по поводу зала. Места на 6 ряду партера оказались оптимальными, они позволяли видеть все вкупе и каждую мельчайшую эмоцию на лице актеров в частности. В общем и целом - только положительные впечатления от спектакля! Спасибо театру и актерам за такую замечательную работу!
...Премьера на сцене Театра Эстрады была приурочена к юбилею его художественного руководителя – Геннадия Хазанова, который давно и сознательно предпочел драматическую сцену эстраде. Впервые появившись в гоголевских «Игроках» в небольшой роли, но рядом с великими Калягиным, Невинным, Евстигнеевым, он, безусловно, почувствовал вкус и ужас настоящего театра и заболел им окончательно.
Леонид Трушкин увидел в Хазанове то, что скрывалось за тысячами приросших к нему масок, и начал их методично соскабливать, как соскабливают со стены вросшие в нее за давностью лет обои. Так начался их «служебный» роман.
Премьера «Морковки» – событие невероятное в жизни главного пересмешника страны. Привыкший апеллировать исключительно к публике, привыкший работать «соло», без партнеров и декораций, привыкший в звуковой реакции зала улавливать только смех и ничего более, Хазанов медленно и отважно постигал азбуку драматической природы. Правда, до нынешней премьеры он жил и развивался в комфортной комической среде – чистая комедия положений «Ужин с дураком», идущая на аншлагах восьмой год, кажется, больших усилий потребовала от мастера драмы Олега Басилашвили, чем от новичка Хазанова. В лирической комедии «Смешанные чувства» эстрадные интонации поменялись на иронические, артист заговорил своим голосом, а блистательная Инна Чурикова научила его искусству любви на сцене. Но и в «Смешанных чувствах», и в комедии «Все как у людей» Хазанов, искренне и честно отыграв положенное количество лирических сцен, все равно бросался в характерность, в гротеск, в привычное комическое пространство, как в спасение.
В «Морковке» режиссер не оставил актеру никаких путей для отступления. Прятаться негде. Остров Святой Елены – место пустынное. Письменный стол. Барабан. Вешалка для кителя и треуголки. Сундук. Все! Пьеса Иржи Губача о последних днях Наполеона – камерная, лаконичная, с великолепно выписанными характерами и очень связной сюжетной историей – простой и лиричной. Одинокий Император с глазами побитой собаки, лишенный общения с миром и людьми, развлекается диктовкой собственных воспоминаний и разбором местных конфликтов между охранниками. Неожиданное посещение этого богом забытого места роскошной и шумной корсиканкой Жозефиной (Мария Аронова) переворачивает жизнь острова и возвращает умирающему от тоски Наполеону человеческий облик. Конечно, Хазанов не играет Наполеона – перед нами человек, некогда обладавший безраздельной властью и в одно мгновение этой власти лишившийся. Он еще помнит свою королевскую походку – но это, скорее, пародия на королевскую поступь. Он еще помнит свои повелительные интонации – но это, скорее, жалкое подражание самому себе. Он еще помнит пьянящее чувство вселенской славы и кураж победителя – но затравленный взгляд поверженного солдата выдает его с головой. Самый неожиданный Хазанов – в крупных планах, в паузах, которых он почему-то боится. Боится тишины зрительного зала. Конечно, ему необычайно тяжело переcтраивать свой психофизический аппарат под совершенно новое, ранее не знакомое существование на сцене. Он еще внимательно слушает зал. Он ищет спасение в столах и стульях, так и норовя упереться или облокотиться на немногочисленные предметы. Он мучительно ищет точки соприкосновения между собой и персонажем, иногда излишне увлекаясь внешним «бонапартизмом». Ему невероятно повезло с партнершей – Мария Аронова из тех, кто никогда не бросит товарища в беде, пусть и в ущерб собственной буйной натуре. В лучших сценах спектакля она заставляет Хазанова забыться, полностью вовлекая его в игру воображения, и в эти моменты рождается настоящий, умный и взрослый театр.
Спектакль, поставивший на карту всю многоопытную и успешную карьеру великого эстрадника, имеет все шансы на звание самого неожиданного и самого перспективного проекта сезона. Хазанов победил. И жаль, что ревнивая театральная общественность предпочла не заметить этой победы.
...Этот человек в свободной льняной рубахе, в высоких сапогах-ботфортах – человек с чуть тронутыми сединой волосами, с затравленным, загнанным взглядом темных глаз – человек с поднятым воротом, с пластикой пуганой птицы .
Этот человек смертельно устал. Привыкший жить на виду и в роскоши, он тоской глядит куда-то сквозь горизонт, и чудится ему высокий гордый фрегат с упирающимися в облака мачтами, фрегат, предназначенный ему одному – императору Франции Наполеону Бонапарту.
Геннадий Хазанов давно и сознательно предпочел драматическую сцену эстраде. Впервые появившись в гоголевских «Игроках» в небольшой роли, но рядом с великими Калягиным, Невинным, Евстигнеевым – он, безусловно, почувствовал вкус и ужас настоящего театра, и заболел им окончательно.
Леонид Трушкин увидел в Хазанове то, что скрывалось за тысячами приросших к нему масок и начал их методично соскабливать, как соскабливают со стены вросшие в нее за давностью лет обои. Так начался их служебный роман, за время которого репертуар театра Антона Чехова стал афишей театра Эстрады, а худрук театра Эстрады стал ведущим актером театра Антона Чехова.
Впрочем, актером он стал не сразу. До нынешней премьеры Хазанов жил и развивался в привычной комической среде — чистая комедия положений «Ужин с дураком», идущая на аншлагах восьмой год, кажется, даже больших усилий потребовала от мастера драмы Олега Басилашвили, чем от новичка Хазанова.
В лирической комедии «Смешанные чувства» эстрадные интонации поменялись на иронические, Хазанов заговорил своим голосом, а блистательная Инна Чурикова научила его искусству любви на сцене. Но и в «Смешанных чувствах» и в следующей комедии «Все, как у людей» артист, искренне и честно отыграв положенное количество лирических сцен, все равно бросался в характерность, в гротеск, в привычное комическое пространство как в спасение, яркие, почти карикатурные образы прятали его в своих искристых праздничных складках. Он возвращался в свои уютные оболочки, как Ихтиандр в морскую пучину, обалдевший от гула и толкотни большого города.
В спектакле «Морковка для императора» по пьесе чешского драматурга Иржи Губача Леонид Трушкин не оставил Хазанову никаких путей для отступления. Прятаться негде. Остров Святой Елены – место пустынное. Письменный стол. Барабан. Вешалка для кителя и треуголки. Сундук. Все!
Партнершу – мечта Станиславского (или Вахтангова) – Марию Аронову можно демонстрировать на лекциях в качестве наглядного пособия по единству формы и содержания. Смешить публику будет она. Хазанова этого права напрочь лишили. Никакой пиротехники – пара клубов дыма в самом финале. И полная драматизма история об одиночестве, забвении и страхе смерти.
Конечно, Хазанов не играет Наполеона – перед нами человек, некогда обладавший безраздельной властью и в одно мгновение этой власти лишившийся. Он еще помнит свою королевскую походку – но это скорее пародия на королевскую поступь, он еще помнит свои беспрекословные интонации – но это скорее жалкое подражание самому себе, он еще помнит пьянящее чувство вселенской славы и кураж победителя – но затравленный взгляд поверженного солдата выдает его с головой.
Самый неожиданный Хазанов – в крупных планах, в паузах, звенящую тишину которых никто не смеет нарушить. Самый неожиданный Хазанов – в пронзительной исповедальности слов, сказанных предельно просто и предельно тихо.
Спектакль только начинает свою жизнь – он осторожно и робко пробует каждый шаг,словно движется по гладкому льду. Риск невероятный. Публика не прощает измены. Если ты комик, то уж будь добр – давай, смеши.Если ты артист эстрады – умри с этим званием. Чтобы решиться на столь радикальную перемену части необходимо обладать невероятной волей и невероятной смелостью. Кажется, Геннадий Хазанов сам еще не осознал масштаба своего поступка.И ни с чем не сравнимое ощущение сценической свободы и победы над публикой ждет его впереди.
Радио "Эхо Москвы", авторская программа "4 минуты с театром"
...В историческом анекдоте чешского автора Иржи Губача идет речь о последних днях Наполеона, которые тот провел в заключении на острове Св. Елены. Произведение, прямо скажем, трагикомическое: человек, который был правителем чуть ли не всего мира, стал никому не нужным стариком без копейки денег; при желании можно провести некоторые параллели с «Тельцом» Александра Сокурова.
Итак, в один прекрасный день в окно к Наполеону влезает женщина (Мария Аронова), и ее появление радикально меняет опостылевший его быт, а заодно и жанр представления в Театре Антона Чехова. Она возвращает к жизни совсем уж загрустившего Бонапарта (Геннадий Хазанов) и придает ему сил призывами к борьбе. Она говорит, что борьба – это единственное, что бывшему императору Франции хорошо удается, а потому он не должен опускать рук. И тогда Наполеон затевает войну с губернатором города, в котором сидит под стражей, и начинает чувствовать азарт битвы – правда, словесной. Спектакль Леонида Трушкина нельзя отнести исключительно к анекдотам – все-таки Хазанов здесь претендует на трагическую роль. Однако Мария Аронова своим актерским темпераментом превосходит императора-Хазанова, так что спектакль, едва начавшись, сразу лишается равновесия. И драматизм кажется неуместным, и комический шик блекнет.
Правда, актриса Аронова обладает таким даром убеждения, что после ее призывов любой мужчина в зале почувствует себя Наполеоном. На этой готовности к подвигу и немалом количестве удачных комических мизансцен спектакль и держится. А на нелепый трагизм эстрадного мэтра можно закрыть глаза.
...Пьеса чешского драматурга Иржи Губача „Корсиканка“ несколько лет с успехом идёт в двух московских театрах. И вдруг сейчас Леонид Трушкин выбрал её для юбилея Геннадия Хазанова, правда, сменив название и несколько переставив акценты. Если раньше речь шла прежде всего о трудных днях Наполеона Бонапарта, интернированного англичанами на остров Святой Елены, то теперь все участники исторического анекдота больше всего обеспокоены тем, как они станут выглядеть в глазах будущих поколений. Ради этого многие из них готовы пожертвовать последним, лишь бы не опозориться перед вечностью. Говоря языком математиков, режиссёр вычислил из пьесы корень квадратный, ибо убеждён, что сиюминутная выгода со временем может обернуться несмываемым позором. И, напротив, лишь подлинное бескорыстие способно сохранить благодарную память потомков. Трушкин отнюдь не посягает на сюжетные перипетии комедии. Но они для него всего лишь оселок, повод, предлог, при помощи которого обнаруживается, кто есть кто на самом деле. Спектакль устроен подобным образом, что в нём нет второстепенных персонажей. Даже те актёры, которым достались небольшие относительно роли, играют их с такой тщательностью, как будто служат в стационарном репертуарном театре, не претендуя на снисхождение, как это случается частенько в антрепризе, где главные усилия иногда сводятся лишь к поискам звёзд
...Геннадий Хазанов отмечает юбилей. Конечно же, для этой цели нужна какая-то хорошая пьеса, где юбиляр показался бы в самом выгодном свете, а публика могла бы и посмеяться, и посопереживать. Пьеса такая нашлась, кто-то ее наверняка видел в Малом театре под названием „Корсиканка“. Речь в ней идет об императоре Наполеоне (Хазанов), который, оказавшись в ссылке на острове Святой Елены, неожиданно встречается с энергичной дамой (Аронова), требующей с него давний долг. От великого до смешного, как известно, один шаг – что пьеса доказывает с блеском, и Геннадий Хазанов показывает новые грани этой истины. Ведь этот артист не только великолепно владеет комедийным даром, но и умеет быть трогательным, обаятельным, а порою даже подвигает своих зрителей к философским размышлениям. Тем более что сюжет о Наполеоне дает для них немало поводов. Кроме того, у Хазанова очень достойные партнеры, что при удачном раскладе обещает хорошо сыгранный актерский ансамбль. И, конечно, не обошлось без сентиментального финала, которым Леонид Трушкин завершил эту историю.
...На столичных подмостках появилась ещё одна версия „Корсиканки“. Вслед за Театром Киноактёра и Малым к „историческому анекдоту“, принадлежащему перу известного в России чешского драматурга Иржи Губача, обратился „Театр Антона Чехова“. Художественный руководитель театра Леонид Трушкин доверил главную роль Геннадию Хазанову, отмечающему в нынешнем году своё шестидесятилетие.
Но к этому спектаклю „Театра Антона Чехова“ вряд ли применимо понятие типично „датского“. Так как „Корсиканка“ Губача в первую очередь представляет собой внятную человеческую историю, целиком и полностью отвечающую требованиям репертуарной политики театра. Вдобавок, в „Театре Антона Чехова“ практически отсутствуют вторые составы, и едва ли не каждый из участников спектаклей Трушкина (а среди них нередко встречаются очень крупные индивидуальности) волен рассматривать ту или иную роль, как своеобразный подарок. А уж Геннадию Хазанову Леонид Трушкин независимо от всяческих юбилеев помогает реализовываться в новом для него качестве.
У Трушкина роль Жозефины Понтиу, в своё время украсившая „послужные списки“ таких самобытных актрис, как Эра Зиганшина (в 1993 сыгравшей Жозефину на сцене питерского Театра имени Ленсовета) и Евгении Глушенко (Жозефина в спектакле Малого театра), отдана вахтанговке Марии Ароновой.
Подобный режиссёрский выбор чрезвычайно удачен. Яркая, эмоциональная Аронова и ироничный, внутренне сдержанный Хазанов составляют на редкость гармоничный дуэт. И это притом, что их персонажи являются антиподами, подлинным олицетворением разных, совершенно полярных личностных позиций.
Наполеон – воплощение непомерной людской гордыни. Жозефина же – нормальной, здоровой, чисто женской логики. Ради приобретения каких-то конкретных материальных благ она готова многое отдать. Например, стремясь получить хороший урожай морковки, Жозефина готова пожертвовать даже консульским мундиром Наполеона, превратив последний „знак“ его былого императорского отличия в обычное огородное пугало (и в этой импровизированной „дуэли“ театр, без сомнения, принимает сторону Жозефины-Ароновой, позволяя себе изменить оригинальное название пьесы Губача).
Не удивительно, что именно грубоватая, острая на язык новоявленная „адъютантша“ Наполеона направляет энергию его донельзя амбициозных подданных в мирное русло. Заставляет угрюмого, но верного служаку Бертрана (Борис Дьяченко) и мелочного, завистливого Гурго (Борис Шувалов) заниматься сельским хозяйством и до блеска начищать полы в скромном императорском жилище, где естественно нет никакой роскоши, а присутствуют только необходимые предметы обстановки (сценография Бориса Краснова). Жозефине-Ароновой удаётся также выхлопотать у Губернатора (Владимир Михайловский) лишние права для своего кумира, становящегося ей в итоге ещё и родственной душой.
Впрочем, могло ли быть иначе? Они же – земляки. И момент, когда Наполеон-Хазанов и Жозефина-Аронова строят друг другу уморительно смешные рожицы и вспоминают свою далёкую, бесконечно родную Корсику, оказывается едва ли не самым пронзительным в спектакле, который длится чуть больше полутора часов (текст пьесы подвергся изрядным сокращениям), оборачиваясь этакой лирической фантазией с присущей ей прозрачным эффектом недосказанности.
И он здесь абсолютно уместен. Губач же тоже оставляет финал открытым, а взаимную симпатию, возникающую между Наполеоном и Жозефиной Понтиу делает лишь предвестием любви, постепенно преображающим их обоих. Наполеону-Хазанову придаёт уверенность и ощущение душевной раскрепощённости, Жозефину-Аронову и превращает в настоящую красавицу.
Её непритязательный, а временами и вовсе аляповатый наряд сменяется лёгкими, воздушными одеждами (художник по костюмам – Светлана Синицына), а сбитая наспех причёска – роскошными длинными белокурыми локонами.
Такой вот почти что сказочной феей Жозефина-Аронова покидает остров, подарив на прощание Наполеону-Хазанову и нам, зрителям забавную гримасу, словно в доказательство убеждённости в том, что всё должно сложиться неплохо. Ведь, как бы ни были необратимы итоги твоего личного „Ватерлоо“, не стоит падать духом и терять надежду, которая вопреки своей обманчивой, призрачной сущности всегда норовит умереть последней
...Кто-то заметил: по тому, как человек отмечает свой юбилей, достаточно много можно сказать про его образ жизни, систему приоритетов, характер, иногда даже про его профессию.
Совсем не сложная задача – отгадать, кто будет отмечать свой юбилей так: первая половина дня – предпремьерная горячка, суета с декорациями, светом, звуком, последние перед приходом зрителей репетиции на сцене, потом – костюм, грим и – в 19.00 – премьера со всеми сопутствующими ей волнениями, горечами и радостями. И только потом, когда отзвучат апплодисменты, когда схлынет волна поклонников из гримерки – отдых и, может быть, банкет – по случаю премьеры и юбилея.
Так будет отмечать свой юбилей, конечно же, только артист. Артист до кончиков волос. Артист Геннадий Хазанов! Играть премьеру в день своего юбилея – это исконная, как вирус существующая в крови артистов – мечта. Счастливы те, кому удается ее воплотить в жизнь.
Геннадий Хазанов – из тех, кому удалось. Первого декабря в Театре Эстрады он сыграет роль Наполеона в премьерном спектакле «Морковка для императора» (режиссер Леонид Трушкин).
– На вас лежит невероятная нагрузка: порядка 8 спектаклей в месяц, плюс репетиции, плюс все, что связано с руководством Театром Эстрады. Как вам удается все успевать?
– Бывает, приходится вставать в 5, иногда – в 8. Главное – успеть проплыть свои полкилометра до выхода из дома. Я плаваю круглый год, и круглый год вот уже 10 лет начинаю день с механического массажа, поскольку с настороженностью отношусь к чужим рукам. В театр приезжаю в районе 12 часов: я живу за городом – долго ехать.
– Сейчас репетиции нового спектакля идут каждый день – ведь скоро премьера?
– Нет. Сейчас репетиции идут нечасто, потому что спектакль мы сделали еще летом и уже отыграли премьеру в Саратове. Это стало нашей с Трушкиным традицией – уже третий спектакль первый раз мы показываем публике на саратовской сцене, так что Саратов стал для нас своего рода театральным талисманом. А московская премьера «Морковки для императора» состоится 1 декабря – в день, когда я появился на свет. И это лучший подарок, который только может быть на день рождения, – сыграть премьеру на сцене театра, где прошла вся моя жизнь. Это была идея Леонида Трушкина – режиссера спектакля.
– С Леонидом Трушкиным вас связывают долгие творческие отношения. «Морковска для императора» стала вашей четвертой совместной работой. Кто в вашей паре – ведущий, а кто – ведомый: артист или режиссер? Например, кто обычно приносит пьесу?
– В основном пьесы, конечно, приносит Трушкин: так было с «Ужином с дураком», так было со «Смешанными чувствами» и с пьесой «Все как у людей». А вот пьесу «Морковка для императора» про судьбу императора Наполеона принес я. Но только после того, как Трушкин, увидев меня в гриме Наполеона перед съемками для журнала «Караван историй», сказал: «Тебе надо сыграть Наполеона». Он был не первый, кому это пришло в голову. Мой педагог Надежда Иванова Слонова без малого 40 лет назад вдруг посмотрела на меня и сказала: «Вам когда-нибудь обязательно надо сыграть Наполеона». Вот все и сошлось к моему 60-летию.
– К какому типу артистов вы принадлежите: к тем, кто на репетиции спорит с режиссером, или к тем, кто, как сказал когда-то Константин Райкин, сначала прыгнет, и только потом спросит, зачем это режиссеру понадобилось?
– Я принадлежу к категории мучителей. Но Трушкину нравится, что я его извожу вопросами – он в процессе спора со мной для себя самого ищет ответ. У него нет заготовок. Он вообще человек очень пластичный. Он точно знает, чего хочет в главном, но это его знание не отметает всей дороги совместного поиска. Если мне что-то некомфортно, он всегда будет искать другой вариант. Он совестлив до мазохизма, всегда говорит: «Если артист чего-то не делает, значит, я плохо объяснил». Вообще, должен сказать, это огромное счастье – найти человека, с которым тебе комфортно и творчески, и человечески. Я себе не желаю никого другого, и считаю, что наша четвертая совместная работа – это мне подарок судьбы за все мучения, которые я пережил, понимая окончание своей дороги концертанта.
– «Игроков XXI» – вашу первую работу в драматическом спектакле – вы тоже относите к периоду «мучений»?
– Нет! Но для меня это был опыт слепого котенка... Я, естественно, очень волновался, потому что для меня это была попытка освоения другого способа существования на сцене. Надо сказать, по-настоящему я ничего тогда так и не понял. Это был профессиональный, серьезный, ответственный спектакль, и артисты шли туда, конечно, не из-за денег, а из-за того, что хотели сойтись в одной команде по взаимной симпатии. Мне этот спектакль дал наблюдательный, пассивный опыт. Я смотрел на Евстигнеева, на Калягина, на Филатова, на Невинного, – смотрел, как они играют – и очень многого не понимал. Тут сказалась разница технологий. Эстрадный артист, которым я был, когда репетировались «Игроки», в качестве партнера имеет зрителя и обязан сговариваться [%4640%]с ним. А в драматическом театре надо сговариваться с партнерами, которые находятся с тобой на сцене. Это принципиально разные вещи. Нельзя в театральном спектакле идти от зрителя. А на эстраде – можно. Хотя совсем ложиться под зрителя и на эстраде не надо, но не учитывать его вообще – неверно. Мне удалось «взять» технологию существования в драматическом спектакле, только когда я начал работать с Трушкиным. И то – не сразу. Нужно было время, чтобы существование партнера для меня стало не менее важным, чем мое собственное, и уж точно более важным, чем контакт со зрителем. Опыт участия в драматических спектаклях мне многое дал для существования на эстраде, что, может быть, до определенной степени и поссорило меня с эстрадной аудиторией. Я считал необходимым декларировать то, что мне казалось правильным, – и по литературной основе, и по способу поведения – и... мы со зрителем иногда не договаривались. Не смогли договориться. И тогда я решил минимизировать наше общение на эстраде.
– Тем не менее с 1997 года вы руководите Театром Эстрады. Что с ним происходит сегодня?
– У Театра Эстрады есть большая проблема. Этот театр – заложник своего названия. А эстрада, я настаиваю, перестала существовать, превратившись в шоу-бизнес. И Театр Эстрады должен был умереть, как умерла эстрада, – вместе с плановой экономикой, фиксированными ценами на билеты и установленными государством концертными ставками, выше которых артист ни копейки не смел просить. В условиях шоу-бизнеса Театр Эстрады как театр – с постоянно действующим творческим коллективом – выжить не может по экономическим причинам. Но как помещение Театр Эстрады выжить может. И выживает. Театр Эстрады живет в том же режиме, что и Зал России, и Кремлевский Дворец – как площадка, которая предоставляется в аренду тем, кто хочет там играть. Театр Эстрады ничем не отличается от них, кроме того, что положение его более тяжелое из-за небольшого количества мест в зале, который мал для акций шоу-бизнеса и велик для проведения драматических спектаклей. Так что эту проблему надо постоянно решать. Моей первостепенной задачей на посту руководителя было привести его в благопристойный внешний вид, потому что в середине 90-х Театр Эстрады выглядел как затрапезный клуб. Сегодня – войдите в зал! – это другое пространство, которое производит совершенно другое впечатление. Приведя здание в приемлемое состояние, надо было сделать что-то, что привлекло бы сюда зрителей. Это уже зависело не столько от меня, сколько от тех продюсеров, которые арендовали площадку. Все художественные задачи и требования к спектаклям, которые у меня как у руководителя могут быть, ограничиваются тем, чтобы это должен быть качественный продукт. Театр Эстрады все равно театр развлечения. Даже если некий спектакль по определению является драматическим. Например, спектакль «№ 13» был бы для Театра эстрады абсолютно органичным и естественным. Для Художественного театра – это был спектакль промежуточного, переходного периода. А для Театра Эстрады такой спектакль, как «№ 13», или спектакль Театра Антона Чехова «Все как у людей», который тоже отвечает всем поставленным задачам, – органичен: это не Шекспир, но и это не шоу-бизнес. Вот в таком художественном коридоре мы сейчас существуем.
– Ваши интересы, как артиста, лежат сейчас в области драматического театра. Хотите ли вы двигаться в сторону более серьезной драматургии, скажем, Шекспира?
– Нет, не хочу. Опять же, потому что существует формат спектаклей Театра Эстрады, и я себя как артиста должен подчинять этому формату. Если объявлено, что это ресторан китайской кухни, то там должна быть китайская кухня. Можно, конечно, и блины подавать в китайском ресторане, то это все-таки будет странно.
– Вы как-то сказали, что прервали отношения с Региной Дубовицкой после ее фразы о том, что для нее никогда человеческие отношения не будут выше отношений профессиональных. Судя по тому, что вы с ней не общаетесь, для вас – совсем иначе.
– Для меня это очень связанные вещи. В истории с Дубовицкой был целый комплекс проблем – и нравственных, и эстетических.
– Что надо сделать, чтобы вы прервали рабочие отношения?
– Многого не надо. Надо, чтобы я испытывал профессиональное насилие. Это когда артист должен встать в режим куклы, марионетки и начать обслуживать режиссерские амбиции. Все. Этого достаточно. Я прожил жизнь максимально свободным человеком на эстраде и почувствовал, что мне необходимо двигаться дальше, но я не хочу отдавать то, что приобрел. А приобрел я самое главное – свободу сценического существования. У меня сохранились хорошие отношения со всеми режиссерами, с которыми я сотрудничал, но иногда продолжать вместе работать не имеет смысла – для меня, потому что чувствовать себя человеком, играющим в чужую игру, я не хочу. Я с Трушкиным все равно играю в свою игру, а он – в свою, просто наши игры – совпадают.
– Какой театр вам нравится как зрителю?
– У меня есть только один критерий: если я сижу с холодным носом, мне этот театр не годится. Я абсолютно детский зритель. Если меня режиссер своими опусами хочет восхитить, я говорю: «А зачем вам живые люди? Почему вы работаете с живым материалом?» Когда живые люди – актеры – становятся всего лишь средством для того, чтобы режиссер самовыразился, мне это не интересно. Я – за теплокровный, живой, чувственный театр. Я не понимаю этого холода, идущего со сцены в зрительный зал, для того только, чтобы зрители оценили, какая там красивая картинка. Я ни у кого не отнимаю права смотреть и поражаться красивым холодным картинкам и изыскам режиссуры, но я – другой зритель. Для меня есть жесткое определение, которое когда-то дал Пастернак: «Нельзя в конце не впасть как в ересь в неслыханную простоту». Вот они все, у которых холодные картинки и изыски, боятся простоты! Они боятся выглядеть не оригинальными! Такими, как нормальные люди! Они свою ненормальность культивируют! Для меня есть непреложный постулат: режиссер должен умереть в актере. Ничего мудрее того, что сформулировал Станиславский, для меня нет. И меня как зрителя интересуют живые души, живые – даже если написано у Гоголя, что они мертвые. Не надо играть символы. Мне это не интересно. Я не люблю знаковый театр. Я люблю театр, который меня обжигает чувством.
...Екатерину Великую и Наполеона Бонапарта объединяет не только то, что и та, и другой царствовали каждый в своей стране, но и то, что они оба стали героями драматических произведений.
Тогда как "Царица" только начинает свое, мы надеемся, триумфальной шествие по подмосткам, 22 ноября на сцене Театра Эстрады прошел 500-й спектакль Театра Антона Чехова с участием Геннадия Хазанова – им стал исторический анекдот по пьесе Иржи Губача "Морковка для Императора" о последнем периоде жизни Наполеона на острове Св. Елены. Это история о том, как пучок морковки может оказаться важнее десяти пушек, а умение скорчить смешную рожицу ценнее военной победы.
И хотя 500 – цифра, достойная Книги рекордов Гинесса, на самом деле, по признанию режиссера спектакля Леонида Трушкина, этот юбилей стал просто поводом, чтобы встретиться и порадоваться за Ингу Оболдину, которая блестяще дебютировала в нем в новом сезоне, поблагодарить Геннадия Викторовича и всех тех, кто работает в этом спектакле уже пятый год, в том числе – Бориса Дьяченко, Бориса Шувалова, Александра Давыдова, Владимира Михайловского... Ну и вместе с министром культуры РФ Александром Авдеевым выпить за спектакль рюмочку-другую конъяка конъячного дома... нет, не "Наполеон", а "Цитадель".
После чего начинают выясняться интересные подробности. Так, оказывается, именно Инга была первой, кому была предложена роль корсиканки Жозефины, которая смогла вернуть чувство собственного достоинства поверженному императору. Но 5 лет назад она не смогла ее сыграть и теперь поблагодарила всех своих партнеров, которые ее очень поддержали в сложный момент ввода в готовый спектакль, когда партнер может поддержать, а может, наоборот, поставить подножку, и призналась в любви двум людям – Трушкину и Хазанову:
– В Трушкина и Хазанова я влюбилась очень давно, с этими людьми я уже сделала один спектакль до того, как придти к "Морковке", – сказала актриса. – Это был спектакль "Все как у людей"... У меня всегда было желание "потрогать" нескольких людей – Чурикову, Райкина, Хазанова. И вот последнего я теперь "трогаю", имею на это право. Творчески у меня, конечно, присутствует большой пиетет или содрогание, когда я выхожу с ним на одну площадку, с любимым Геннадием Викторовичем... А Леонид Григорьевич – замечательный режиссер. Я таких людей безумно люблю. Помимо того, что он творческий и невероятно талантливый, он еще и честный, и максималист. В наше время это настоящий подвиг. Я за ваш максимализм и за то, чтоб никакое время это не сожрало!
– Спектакль, – отметил Леонид Трушкин, – живет, заболевает и выздоравливает, развивается перпендикулярно времени, что, с моей точки зрения, мужественно и важно. Время больно, и я думаю, что мы переживем это время – оно благополучно помрет, а любовь благополучно выживет.
Нас, конечно, не могло не интересовать, какие новые спектакли ждать от режиссера.
– Это на засыпку вопрос. Потому что нужно, чтобы со временем что-то произошло. Я не понимаю, что сказать сегодня. Кроме отчаянья у меня ничего нет. Мне нечего сказать и нечем утешить. Я обмануть не смогу сегодня. Вот тогда я заблуждался, а сейчас я не заблуждаюсь. Поэтому пока что-то не случится со мной или вокруг меня, я не понимаю, что говорить. Я не обманщик. Я никогда не врал. А сегодня сказать – ребята, надевайте белые тапочки и миритесь с тем, что происходит, я не могу. Но, может, я и в этом заблуждаюсь, дай Бог, но я боюсь, что нет. Если что-то не поменять народу, нам всем, в себе, я не знаю, чего хорошего ждать... Мы очень плохо живем. Очень неправильно. И мы настаиваем на этом, вот в чем ужас. Мы не каемся. Мы не покаялись тогда, и поэтому так хамски живем сегодня – нагло, бессовестно, без оглядки на людей, которым жрать нечего. Мы издаем тонны глянца... Политики лощеные, это невозможно видеть, страна в г..., а они будто представляют благополучную державу, они ездят на футболы в Словению... Я надеюсь, что мы куда-то должны упасть уже и тогда начать подниматься, но я не помню в обозримой истории этой предельной точки... Есть момент, когда народ верит, и мы счастливые люди, потому что был 91-й год, время, когда за идею можно было отдать жизнь. Это же какое счастье жить, думая, что что-то есть важнее жизни...
И может быть, это морковка для императора.
Фото Алексея Кошелева
...Полный зал, аншлаг на этом спектакле - привычное дело. В первых рядах театра Эстрады – официальные лица вроде министра культуры Александра Авдеева и председателя Мосгордумы Владимира Платонова.
Идет комедия "Морковка для императора" (исторический анекдот по пьесе Иржи Губача), постановка Леонида Трушкина. Хазанов в роли Наполеона исключительно органичен. То ли она к нему так приросла за 500-то раз, то ли он просто был для нее рожден.
Уже потом, на фуршете, я все никак не могла отделаться от ощущения, что передо мной натуральный Наполеон Бонапарт. Приходилось себе все время напоминать, что это Геннадий Хазанов.
Так же эффектна была и Инга Оболдина в роли самобытной, искренней и темпераментной корсиканки. Она выходила на сцену лишь в четвертый раз в этом спектакле, но с блеском заменила ушедшую Марию Аронову.
Ее работу отдельно отметил режиссер Леонид Трушкин, он же художественный руководитель Театра Антона Чехова:
- Спасибо всем, кто причастен к нашему юбилею! Это замечательный повод встретиться и поблагодарить тех, кто работает в этом спектакле уже 5-ый год. Повод для того, чтобы порадоваться за Ингу, которая в этом сезоне стала играть в «Морковке» Жозефину Понтиу – и играть блистательно! Это повод поблагодарить Геннадия Викторовича, который играет все эти 500 спектаклей в нашем театре. Поблагодарить всю команду, которую я люблю, которой я благодарен, и которая не отрабатывает, а работает по-настоящему – искренно и на совесть!
- Благодарю министра культуры, что заглянул к нам. – сказал в том же тоне Геннадий Хазанов, поднимая бокал коньяка. – Представляю, это ж каждый день надо куда-то идти!
- К вам я готов ходить все следующие пятьсот раз! – ответил любезностью министр.Инга Оболдина со всей свойственной ей женственностью и сексуальностью сказала:- Знаете, еще несколько лет назад у меня было огромное желание потрогать нескольких людей – Инну Чурикову, Геннадия Хазанова. Режиссер Леонид Трушкин мне это позволил, подарил возможность работать с этими замечательными людьми - сначала в спектакле «Все как у людей», теперь и в «Морковке для императора». Леонид Григорьевич, спасибо вам, что я теперь трогаю их на законном основании! – все рассмеялись.
И только Леонид Трушкин весь вечер был насуплен.
- Дело не в экономическом кризисе! – сказал он нашему корреспонденту. – А в том, что все врут ради выгоды. А спектакль здоров. И он несет психическое здоровье в массы!
Потом он стал что-то живо обсуждать с министром и до меня донеслась фраза:
- Я не верю, что у человека может не быть совести!
Оптимист! Может, поэтому ему так удаются постановки?
Рецензия искусствоведа, кандидата психологических наук Олега Томина-Ермолаева:- Название интригующее. И надо отметить, что идущий почти 2 часа без перерыва спектакль смотрится на одном дыхании.
Это происходит по трем причинам: захватывающий сюжет, режиссура и собственно актерская игра. Все выше названное безупречно. Сюжет о последних днях жизни Наполеона на острое Святой Елены насыщен аллюзиями к современности. Суть сюжета - борьба порядка, закона - с идолом, мифом, выстраданным народами в эпоху Наполеоновских войн.
Сюжет таков, что побеждает миф, идол. Точная, выверенная режиссерская работа расставляет необходимые акценты именно там, где это требуется по сюжету. Каждое движение, каждый жест, интонация голоса актеров - подчинены одной задаче - смысловому воплощению сюжета.
И, наконец, нельзя не отметить захватывающую игру всех актеров. При том, что особо выделяется блестящая игра главных актеров - Наполеона - Г.В.Хазанова и Инги Оболдиной, остальные актеры ни в коей мере не выпадают из ансамбля. Итак, все целостно, сторойно, гармонично, сценарно и психологически выверено.
...